Главная » Искусство » Майкл Газзанига «Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии. Свобода воли с точки зрения нейробиологии». Рецензия Кто за главного читать

Майкл Газзанига «Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии. Свобода воли с точки зрения нейробиологии». Рецензия Кто за главного читать

Современная нейронаука семимильными шагами ведет нас к пониманию того, как мозг управляет нашим поведением и нашей жизнью. И даже человека, далекого от нейробиологии, уже не удивить рассказом о том, что мозг посылает сигналы в разные участки нашего организма и вызывает изменения нашего психического состояния, что, в свою очередь, приводит человека к конкретным решениям и действиям. Но остается нерешенным вопрос: какое место в этой биологически детерминированной машине занимает личность человека, его независимость и индивидуальность? Существует ли в ней свобода воли или это иллюзия, с которой человечеству давно пора расстаться? Эти вопросы стали ключевыми в книге Майкла Газзаниги «Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии».

Краткий экскурс в историю развития мозга и науки о нем

история развития головного мозга;
история развития науки о мозге.

До 70-х годов 20 века было принято считать, что сначала у наших предков появился большой мозг, а затем уже эволюция привела их к прямохождению. Однако когда в 1974 году Дональд Йохансон обнаружил останки существа возрастом около 4 млн. лет, которое стало известным как Australopithecus afarensis, оно оказалось уже двуногим организмом с довольно маленьким мозгом . Далее в процессе эволюции мозг неустанно увеличивался в объемах. Но можно ли расценивать увеличение объема мозга как однозначное повышение его интеллектуального потенциала? И стоит ли полагать, что мозг человека отличается от мозга животных лишь количественными параметрами его тканей? Все оказалось не так однозначно, как заявлялось в теории большого мозга. На протяжении веков размер мозга уже Homo sapiens, напротив, уменьшался. Одновременно изменялась и система связей между нейронами в человеческом мозге. Как мы знаем, мозг человека содержит миллиарды нейронов. Что было бы, если бы каждый нейрон связывался со всеми другими нейронами, как это было у наших предков? Очевидно, что скорость передачи сигналов была бы существенно снижена. А сам мозг человека имел бы гигантский объем, значительную часть которого составляли бы не сами нейроны, а как раз связи между ними. Такой мозг был бы метаболически крайне затратным для человеческого организма. Поэтому нейронные связи человека устроены иначе – они объединяются в локальные нейронные сети, решающие узкоспециализированные задачи.

Еще одним вызовом для нейронаук стали догадки о том, что многое в мозге происходит в сфере неосознаваемого. Хотя эту идею обычно связывают с именем Зигмунда Фрейда, на самом деле многие его опередили, в особенности философ Артур Шопенгауэр и англичанин Фрэнсис Гальтон. В одной из своих статей Гальтон писал: «Пожалуй, самое сильное впечатление от всех этих опытов составляет многогранность работы, выполняемой разумом в полубессознательном состоянии, а также убедительный довод, представляемый этими опытами в пользу существования еще более глубинных слоев психических процессов, целиком погруженных ниже уровня сознания, которые могут отвечать за психические феномены, иначе необъяснимые» .

В повседневной жизни нам кажется, что наше сознательное я имеет большое значение и определяет наши решения и поступки. Нам важно и приятно думать, что истоки нашего поведения кроются в индивидуальной личности каждого. Мы знаем о существовании бессознательного, но скорее воспринимаем его как некую глубинную часть психики, которая живет своей жизнью и лишь иногда прорывается в жизнь сознательную. На самом деле результаты многочисленных исследований говорят нам о том, что человек в основном обрабатывает информацию бессознательно и автоматически. В нашем мозге сосуществует множество встроенных систем, которые осуществляют свои операции автоматически, часто без нашего осознанного понимания. Причем среди этих систем нет главной, все они работают специализированно, рассредоточенно и вполне обходятся без начальника. Такой способ обработки информации – вовсе не случайность, а закономерный результат эволюции и естественного отбора, который всегда поощрял бессознательные процессы. Основная причина – в их быстроте и автоматизме. Сознательные процессы всегда проистекают намного медленнее бессознательных. Осознание требует много времени, которого иногда у нас нет. Кроме того, все сознательные процессы занимают место в нашей памяти, тогда как бессознательные это место не занимают.

Несмотря на то, что в мозге человека каждую минуту работает множество отдельных систем, их деятельность не мешает нам чувствовать себя абсолютно цельными и уникальными. Это подтверждается в том числе исследованиями, которые Майкл Газзанига проводил с участием пациентов с синдромом расщепленного мозга. Ранее в случаях, когда ни один метод лечения не помогал справиться со стойкой эпилепсией, вызывающей частые и тяжелые приступы, пациентам предлагали операцию по рассечению мозолистого тела, соединяющего левое и правое полушарие мозга. Когда полушария оказывались разъединенными, электрические импульсы, вызывающие приступы, не могли распространяться с одной стороны мозга на другую, поэтому процедура действительно оказалась удачной . Исследование таких пациентов после операции показало, что они продолжали чувствовать себя абсолютно цельными. В ходе этих исследований было сделано открытие специального левополушарного модуля, который автор называет интерпретатором. Этот модуль как раз отвечает за сознательное объяснение многих процессов, которые изначально произошли бессознательно. Он постоянно создает истории, объясняющие нам, почему мы поступаем так или иначе, и тем самым создает иллюзию нашего собственного «я». Знание о существовании интерпретатора приближает нас к пониманию, что наше восприятие свободы воли ошибочно. А это обстоятельство, в свою очередь, поднимает важный вопрос о том, должен ли человек нести личную ответственность за свои поступки.

«Закоренелые детерминисты в нейронауке выстраивают то, что я называю утверждением о цепи причинности: (1) мозг, будучи физическим объектом, порождает разум; (2) физический мир детерминирован, поэтому наш мозг тоже должен быть детерминированным; (3) если детерминированный мозг – необходимый и достаточный орган, порождающий разум, нам остается лишь заключить, что мысли, возникающие в нашем уме, также детерминированы; (4) следовательно, свободная воля – иллюзия, и мы должны пересмотреть представления о том, что означает нести личную ответственность за свои действия» .

Разум и социум

Все усложняется, когда в этой детерминированной модели появляются социальный контекст и социальные ограничения. То, что происходит на уровне индивида, вступает во взаимодействие с происходящим на уровне группы. Постепенно нейробиологи пришли к тому, что недостаточно просто наблюдать поведение одного мозга, т.к. на него оказывает воздействие поведение другого мозга. Более того, антрополог Робин Данбар обнаружил, что для каждого вида приматов характерен определенный размер социальной группы, а с ним коррелирует объем мозга особей – чем больше мозг, тем больше социальная группа. Ученый провел параллель с социальными группами в мире людей. Исходя из объема человеческого мозга, он вычислил, что для людей средний размер социальной группы – примерно 150 человек. Дальнейшие исследования подтвердили его гипотезу: 150-200 человек – то число людей, которое управляется без иерархической организационной структуры. Это такое количество людей, с которыми человек может поддерживать устойчивые социальные отношения .

Психологу Флойду Генри Олпорту принадлежит очень точное высказывание: «Общественное поведение – это… высочайшее достижение коры головного мозга» . Значительная часть наших сознательных и бессознательных процессов направлена на социальный мир. Когда нейробиологи наконец частично переориентировались на изучение социального мира, появилась новая область науки – социальная нейробиология. В 1978 году Дэвид Примак сформулировал один из ключевых тезисов: «люди обладают врожденной способностью понимать, что у другого человека есть разум с иными желаниями, намерениями, представлениями и психическими состояниями, а также строить теории (с некоторой степенью точности) о том, какие они, эти желания, намерения, представления и психические состояния» .

С увеличением плотности населения человечество начало приспосабливаться ко все более интенсивному социальному взаимодействию. Чтобы понять, насколько возросла плотность населения, достаточно вспомнить, что число людей, живших в 1950 году, примерно равно числу тех, кто жил на протяжении всей предыдущей истории человечества. Столь тесное сосуществование заставило человечество прийти к своду правил, который бы регулировал взаимодействие между людьми, усиливал кооперацию и, напротив, ослаблял конкуренцию и эгоизм. Так появились системы морали и нравственности. Антрополог Дональд Браун составил список человеческих универсалий, на представлении о которых строится наше моральное поведение. В него вошли справедливость, сопереживание, разница между добром и злом, исправление последнего, восхищение великодушными поступками, запрет на убийство, кровосмешение, насилие, жестокость, чувство стыда и прочее . Причем многие представления о нравственности абсолютно интуитивны, они проявляются в нашей психической жизни автоматически, еще до того, как мы успеем их осознать и объяснить. Эти представления не зависят от расовой принадлежности, они выкованы эволюцией, и без них миллиарды людей, живущие на планете, не смогли бы сосуществовать и уже давно истребили бы друг друга. «Все мы имеем общие нравственные сети и системы и склонны одинаково реагировать на сходные задачи».

Свобода воли и правосудие

Для названия последней главы своей книги Майкл Газзанига позаимствовал цитату у философа Гэри Уотсона – «Мы есть закон». Люди сами создают законы, по которым живут. На протяжении многих тысяч лет человечество создавало и совершенствовало свою социальную среду, устанавливая для этого правила, по которым жили отдельные сообщества, и обеспечивая их соблюдение. Таким образом, люди способны изменять окружающую среду в социальном смысле, а измененная среда обеспечивает обратную связь, сдерживая поведение индивида, ограничивая его законами и нормами. Со временем социум все больше начинает определять, какие мы. И взаимное влияние человека и социума становится бесконечным замкнутым кругом.

По созданным нами законам мы судим их нарушителей в зале суда. Возникает вопрос: кого мы обвиняем в преступлении – человека или его мозг? Должен ли человек нести ответственность за результат деятельности его мозга? Можем ли мы снять с него эту ответственность, опираясь на детерминистскую сущность мозга?

Другой важный вопрос, который автор поднимает в этой главе – это предвзятость правовой системы. В идеальном мире закон должен быть беспристрастным. Но возможна ли полная беспристрастность людей, которые интерпретируют закон и влияют на решения, выносимые судом? Лазана Харрис и Сьюзан Фриске обнаружили, что фотографии людей, относящихся к разным социальным группам, пробуждают в американцах различные эмоции. Например, зависть при виде богачей, гордость при рассматривании американских спортсменов-олимпийцев, жалость при виде пожилых людей. И все эти эмоции вызваны активностью определенной зоны мозга, которая отвечает за социальные взаимодействия (медиальная префронтальная кора). В то же время чувство отвращения, вызываемое фотографиями наркоманов, уже никак не связано с активностью этой зоны мозга. Картина ее активности при просмотре таких фотографий не отличалась от той, которая наблюдалась при виде неодушевленных предметов, например, камней. Этот эффект получил название дегуманизации представителей аутгрупп . Присяжные, судьи, адвокаты, будучи представителями закона, остаются людьми со своими неосознанными реакциями мозга. И эти реакции вполне могут влиять, например, на восприятие членов аутгрупп в зале суда. Несмотря на долгие годы обучения представителей закона, многое из того, что происходит в суде, опирается на интуитивные знания, с которыми мы рождаемся, включая ощущение справедливости и представления о наказании. Исследования показывают, что чувство справедливости есть у детей уже в возрасте 16 месяцев .

Почему стоит прочитать эту книгу

Если вы не специалист в области наук о мозге, то скорее всего, прочитав эту книгу, откроете для себя много нового. Радует также то, что автор не ограничивается только лишь взглядом с точки зрения нейробиологии, но и опирается на другие науки – антропологию, генетику, социологию, квантовую механику и даже юриспруденцию. Но больше всего вдохновляет позиция автора, который предлагает рассматривать одни и те же явления на разных уровнях. На уровне мозга одного отдельно взятого человека он не опровергает тот факт, что ощущение свободы воли – миф, созданный эволюцией, потому как «люди поступают лучше, если верят, что у них есть свобода воли». Но на уровне социального взаимодействия наше поведение не просто продукт отдельного детерминированного мозга. Взаимодействие людей полностью предсказать невозможно, и именно благодаря ему и возникает свобода воли. А значит, человек все же несет ответственность за свои поступки перед другими людьми. И настало время изучать его не просто как совокупность клеток и органов, но и как существо, постоянно взаимодействующее с миром вокруг.

Список литературы

1. Газзанига М. Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии / Пер. с англ. под ред. А. Якименко. – М.: Издательство АСТ: CORPUS, 2017. - 368 с.

Редактор: Чекардина Елизавета Юрьевна

Существует ли свобода воли? Споры по этому поводу ведутся тысячелетиями. Это вопрос не только философского, но практического плана. До сих пор неизвестно, насколько мы контролируем собственную жизнь.

Представьте, что вы живете в счастливом браке. Вы любите жену (мужа), а она (он) вас. И вдруг вы встречаете прекрасную незнакомку. Завязывается роман. Вы понимаете, что поступаете неправильно, понимаете, какие проблемы это может создать, понимаете, что общего будущего у вас, скорее всего, нет. Вы чувствуете, что, в принципе, можете положить конец этой истории. Но что-то сдерживает вас от разрыва отношений снова и снова.

Оставим в стороне философскую сторону вопроса. Рассмотрим свободу воли с точки зрения физики, нейробиологии и психологии.

Грани свободы

Недавно я был в жюри окружного суда Лос-Анджелеса. Слушалось дело обильно татуированного члена уличной банды, занимавшейся наркотрафиком. Он убил коллегу по банде двумя выстрелами в голову.

Среди свидетелей было много прошлых и действующих членов банды. Многие из них давали показания, будучи в наручниках и оранжевых тюремных робах. Это заставило меня задуматься о тех обстоятельствах, которые сформировали личность обвиняемого. Был ли у него выбор? Или его судьбу предопределило трудное детство? К счастью, жюри не надо было искать ответы на эти неразрешимые вопросы. От нас требовалось лишь определить виновность. Что мы и сделали.

Согласно классическому определению, сформулированному в XVII веке Рене Декартом, свобода воли означает возможность поступить иначе в одинаковых обстоятельствах . Одинаковые обстоятельства подразумевают сходство не только внешних условий, но и состояний мозга. Душа, словно водитель автомобиля, выбирает тот или иной путь, а мозг претворяет решение в жизнь. Такова самая распространенная точка зрения на свободу воли.

В биологии, психологии, юриспруденции и медицине господствует другая концепция (компатибилизм): вы свободны, если можете следовать своим желаниям и предпочтениям . Заядный курильщик, который хочет бросить курить, но не может, свободным не считается. Если взять за основу это определение, по-настоящему свободны лишь очень редкие люди. Махатма Ганди. Или Тхить Куанг Дык , буддийский монах, сжегший себя в 1963 году в знак протеста против притеснений буддистов в Южном Вьетнаме. Дык сгорел, не дрогнув ни единым мускулом и не издав ни единого звука. Вот что такое свобода. Мы же, простые смертные, не способные преодолеть даже искушение десертом, обладаешь лишь относительной свободой.

Уголовное право учитывает эту относительность: импульсивные преступления наказываются не так строго, как заранее спланированные.

Механическая вселенная

В 1687 году в книге «Математические начала натуральной философии» Исаак Ньютон сформулировал закон всемирного тяготения и три других знаменитых закона физики. Второй закон описывал связь между силой, приложенной к точке, и ускорением этой точки. То есть саму суть детерминизма.

Второй закон Ньютона очень удобно иллюстрировать на примерах из астрономии. Зная массу, местонахождение и скорость планет, можно определить их местонахождение через тысячи и миллиарды лет. Как в идеальном часовом механизм.

Эта теория продержалась почти триста лет. В 1972 году американский математик и метеоролог Эдвард Лоренц представил теорию, известную ныне как эффект бабочки. Лоренц доказал, что в сложных системах даже небольшие изменения ведут к непредсказуемым последствиям .

Эффект бабочки был обнаружен и в движении небесных тел. В 90-х годах компьютерное моделирование показало, что Плутон перемещается по хаотичной орбите. И это притом, что движение планет подчиняется небольшому числу факторов, которые, как считалось, легко просчитать.

Хаос, однако, не нарушает закон причины и следствия. Он лишь вносит непредсказуемость. Проблема с Плутоном объясняется тем, что на него воздействует сила, о которой мы пока не знаем. Вселенная в нашей картине мира по-прежнему похожая на идеальные часы. Но мы не в состоянии предсказать, где будут стрелки часов через неделю .

Происхождение непредсказуемости

Еще один удар по закону Ньютона нанес принцип неопределенности Гейзенберга. Принцип гласит, что если известна скорость фотона или электрона, то невозможно установить его положение в пространстве, и наоборот .

Если идея Гейзенберга верна, то Вселенная имеет непредсказуемую природу. Это детерминизм вероятностей. Механизм, бесконечно далекий от точности швейцарских часовщиков.

Но здесь у меня есть серьезное возражение. Да, наш мир состоит из микрочастиц. Но это не значит, что объекты макромира - например, автомобили - подчиняются причудливым законам квантовой механики. Машины имеют относительно простое устройство. Мозги пчел, собак и людей, напротив, очень неоднородны. Они состоят из большого числа компонентов очень неспокойной природы. Мозг пронизан неопределенностью. Не исключено, что квантовая непредсказуемость ведет к поведенческой непредсказуемости.

С точки зрения эволюции случайность поведения более чем оправдана. Если муха, спасаясь от хищника, совершит неожиданный маневр, это поможет ей выжить и оставить потомство.

Что происходит раньше - решение или осознание?

Фото: girltripped (http://girltripped.deviantart.com/)

В 1980 Бенджамин Либет, нейропсихолог из Калифорнийского университета, провел эксперимент, который убедил многих людей в отсутствии свободы воли.

Мозг имеет общую черту с морем - они оба постоянно в движении. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на электроэнцефалограмму. Ее график очень похож на показания сейсмометра. Когда человек двигает, к примеру, рукой, ЭЭГ примерно за секунду до этого фиксирует вспышку активности.

Как выглядит этот процесс изнутри? Интуиция подсказывает, что сначала сознание принимает решение, мозг передает его нейронам, отвечающим за управление телом, затем нейроны передают команду мышцам. Либету эта модель не нравилась. Он считал, что сознание и мозг действуют одновременно. Или мозг действует первым, а уже потом решение доходит до сознания.

Либет решил определить а) момент осознания, б) момент принятия решения, и в) сравнить их с моментом реального события. Он вывел на экран блуждающее пятно яркого света, надел на добровольцев датчики ЭЭГ и попросил их сгибать руки. Участники эксперимента должны были следить за пятном и запоминать, где оно находилось в момент осознания решения о движении рукой. В результате эксперимента выяснилось, что осознание решения наступало за полсекунды и более до принятия решения . Мозг действовал быстрее сознания!

Как привить намерение

Почему бы не повторить этот эксперимент прямо сейчас? Достаточно просто согнуть руку. Вы испытаете три разных чувства: намерение согнуть руку, готовность к этому (авторство движения) и само движение. Если вашу руку согнет кто-то другой, вы не почувствуете намерения и авторства.

Еще пример. Дэниел Вегнер, психолог из Гарварда, считается одним из новаторов в исследовании воли. В одном из экспериментов он поставил перед зеркалом двух человек. Строго друг за другом, одинаково одетые, оба в перчатках. Первый человек держал руки по швам, а второй просунул свои руки ему под мышки и двигал ими согласно командам Вегнера, звучавшим в наушниках. При этом первый человек должен был сообщать о своих ощущениях. По ее словам, когда она слышала команды Вегнера заранее, движения чужих рук воспринимались как свои собственные.

Эти наблюдения оставались незамеченными до тех пор, пока нейрохирурги не попробовали стимуляцию мозга электрическим током. Ученые обнаружили, что при воздействии током на определенные части мозга у подопытных возникали позывы к движению определенными частями тела. Люди не могли как следует описать эти ощущения, а просто сообщали: «Я чувствовал, что хочу двинуть ногой», «У меня было желание пошевелить языком».

Внутренний монолог

Мы по-прежнему не знаем наверняка, есть ли у нас свобода воли. Но из того, что известно науке сейчас, можно предположить, что свобода воли возможна .

Все, что нам остается - прислушиваться к своим желаниям и страхам как можно чаще и чутче. У иезуитов есть мудрая 500-летняя традиция: дважды в день анализировать свои действия и извлекать уроки из успехов и неудач. Стоит взять ее на вооружение. Постоянный внутренний монолог обострит вашу чувствительность, сделает спокойнее и мудрее.

Майкл Газзанига

Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии

Michael S. Gazzaniga

Who"s in Charge? Free Will and the Science of the Brain

Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии / Майкл Газзанига; пер. с англ, под ред. А. Якименко. - Москва: Издательство ACT: CORPUS, 2017. - (Corpus scientificum)

Главный редактор Варвара Горностаева

Художник Андрей Бондаренко

Ведущий редактор Алёна Якименко

Научный редактор Ольга Ивашкина

Ответственный за выпуск Ольга Энрайт

Технический редактор Наталья Герасимова

Корректор Марина Либензон

Верстка Марат Зинуллин

Настоящее издание не содержит возрастных ограничений, предусмотренных федеральным законом “О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию” (№ 436-ФЗ)

Майкл Газзанига (англ. Michael Gazzaniga) (р. 12 декабря 1939) - американский нейропсихолог, профессор психологии и директор Центра по изучению мозга SAGE в университете Калифорнии Санта-Барбара, руководитель проекта «Закон и нейронауки». Газзанига является одним из ведущих исследователей в области когнитивной нейронауки, занимается исследованиями нейронных основ сознания. Он является членом Американской академии искусств и наук, Национального института медицины и Национальной академии наук США.

В 1961 году Газзанига закончил Дартмутский колледж. В 1964 он получил степень Ph.D. по поведенческим нейронаукам (англ. Behavioral neuroscience) в Калифорнийском технологическом университете, где он под руководством Роджера Сперри начал работать над изучением расщепленного мозга. Они проводили свои исследования на пациентах, перенесших операцию по расщеплению мозга, и наблюдали компенсаторные процессы в полушариях при повреждении одного из них.

Газзанига начал свою преподавательскую карьеру в университете Санта-Барбары, а затем в 1969 году переехал в Нью-Йорк, где он преподавал сначала в университете штата Нью-Йорк SUNY, а затем в медицинском колледже Корнеллского университета с 1977 по 1992. С 1977 по 1988 он работал в качестве директора Отдела когнитивных нейронаук Корнеллского университета Свои поздние работы он посвятил функциональной латерализации в мозге, а также изучению процесса обмена информацией между полушариями мозга.

Газзанига является автором множества книг, направленных на широкую аудиторию («Социальный мозг» и др.), а также редактором серии книг по когнитивной нейронауке, выпускаемой издательством MIT Press. Газзанига основал центры когнитивной нейронауки в Калифорнийском университета в Дейвисе и Дартмутском колледже, а также журнал когнитивной нейронауки, главным редактором которого он является. В 2001-2009 годах Газзанига входил в президентский совет по вопросам биоэтики при президенте Джордже Буше. В 2005-2006 годах он был президентом Американского психологического общества. Помимо этого, он продолжает работать в качестве руководителя проекта «Закон и нейронауки», направленного на междисциплинарные исследования на стыке юриспруденции и нейронаук. Газзанига также часто выступает в качестве консультанта, помогая различным институтам, занимающимся нейронаукой.

Газзанига внес существенный вклад в развитие нейроэтики.

Работа Газзанига была упомянута в романе «Мир на Земле» Станислава Лема.

Газзанига в соавторстве со Сперри проводил первые исследования по изучению синдрома «расщеплённого мозга» у пациентов с перерезанным мозолистым телом. Позже Р. Сперри был удостоен за эти исследования Нобелевской премией по физиологии или медицине. Газзанига смотрел как телесные функции контролируются каждой половиной мозга по отдельности. Он исследовал, как пациенты с расщеплённым мозгом выполняют различные задания, такие как, например, нарисовать два разных объекта разными руками одновременно. Такие задания не способны выполнять здоровые испытуемые.

Проводя исследования отдельных пациентов, Газзанига установил, что при разделении мозолистого тела и передней комиссуры между полушариями может возникать конфликт, в связи с отсутствием связи между ними. В экспериментальных условиях испытуемый с “расщепленным мозгом” мог идентифицировать стимул, предъявляемый к левому визуальному полю и соответственно правому полушарию, но не мог дать вербальный ответ (за вербальные функции отвечаюет левое полушарие, связь с которым была нарушена). Также был описан случай, когда человек одной рукой пытался открыть машину, тогда как его другая рука мешала первой это сделать.

Однако, помимо этого, Газзанига было также показано, что в правом полушарии (несмотря на отсутствие вербальных функций) существует форма языка, которая проявляется через жесты и движения левой руки.

Посвящается Шарлотте - без сомнения, восьмому чуду света

Мы постоянно принимаем решения, правильные и не очень. Книга Газзаниги - увлекательный рассказ о том, как мы это делаем.

Nature

Интересная, вдохновляющая и местами очень забавная книга, которая помогает нам лучше понять самих себя, свои поступки и мир вокруг.

CNBC.COM

Введение

Гиффордские лекции читаются в старейших шотландских университетах с 1888 года - уже более 125 лет. Они были организованы по распоряжению и благодаря завещанным средствам лорда Адама Гиффорда, эдинбургского адвоката и судьи XIX века, страстно увлекавшегося философией и естественной теологией. Согласно его воле, предметом лекций, носящих его имя, должно было стать богословие, понимаемое “строго с точки зрения естественных наук” и “без ссылок и опоры на какие-либо предполагаемые исключительные явления или на так называемое чудесное откровение. Я желаю, чтобы богословие рассматривалось так же, как астрономия или химия. <...> [Тут] можно свободно обсуждать... все вопросы о том, как человек представляет себе Бога или Бесконечное, об их происхождении, природе и истинности, о том, применительны ли подобные концепции к Богу, существуют ли для него какие-либо ограничения, и если да, то какие, и так далее, поскольку я убежден, что свободные дискуссии могут принести только пользу”. Гиффордские лекции посвящены религии, науке и философии. Если вы попробуете познакомиться с книгами, написанными по этим лекциям, то быстро поймете, насколько они ошеломляют. Некоторые величайшие мыслители западного мира совершенствовали свои идеи благодаря этим лекциям - среди них Уильям Джеймс, Нильс Бор и Альфред Норт Уайтхед. Многие из длинного списка участников развязывали большие интеллектуальные сражения: одни настаивали на необъятности Вселенной и критиковали неспособность светского мира дать нам приемлемое объяснение смысла жизни, в то время как другие решительно отбрасывали теологию - естественную или любую другую - как предмет, на который взрослому человеку не стоит тратить время. Казалось, все уже было сказано, причем формулировки обладали такой ясностью и силой, что, когда меня пригласили добавить собственное мнение, я хотел отказаться.

Думаю, я как все те, кто прочел множество книг, написанных по гиффордским лекциям: мы несем в себе сильное неудовлетворенное желание лучше понять ту ситуацию, в которой мы, люди, оказались. В каком-то смысле мы оглушены своим интересом, поскольку теперь нам действительно многое известно о физическом мире и большинство из нас соглашается с выводами современной науки, даже если порой трудно принять чисто научные взгляды. Размышляя о подобных вещах, которым как раз и посвящены Гиффордские лекции, я понял, что тоже хочу добавить свои пять копеек. Хотя участие в такой дискуссии меня пугает так же сильно, как и опьяняет, я хочу показать, что весь сонм выдающихся научных достижений все еще оставляет нам один неоспоримый факт. Каждый человек несет личную ответственность за свои поступки - несмотря на то, что мы живем в детерминированной Вселенной .

Мы, люди, - большие животные, очень хитрые и умные, и зачастую чрезмерно используем свое мышление. Мы спрашиваем себя: и это все? Может ли быть такое, что мы просто более причудливые и изобретательные животные, чем те, которые ходят под столом, ожидая подачки? Разумеется, мы устроены куда сложнее, чем, например, пчела. Помимо автоматических реакций, которые есть и у пчелы, у нас, людей, есть также мышление и самые разные убеждения, а обладание ими перевешивает любые непроизвольные биологические процессы и “комплектующие”, отшлифованные эволюцией, которая сделала нас такими, какие мы есть. Обладание убеждениями, пусть и ложными, вынудило Отелло убить свою любимую жену, а Сидни Картон - добровольно отправиться на гильотину вместо своего друга и заявить, что это самый прекрасный поступок в его жизни. Человечество - венец творения, даже если порой мы чувствуем себя незначительными, когда глядим вверх на миллиарды звезд и вселенных, внутри которых живем. Нас все равно преследует вопрос: разве мы не часть более грандиозного замысла? Традиционная, добытая тяжелым трудом научная и философская мудрость гласит, что у жизни нет иного смысла, кроме того, которым мы сами ее наделяем. Он полностью зависит от нас, даже если мы продолжаем мучительно сомневаться, так ли это на самом деле.

Уровень развития технологий сегодняшнего дня позволяет разобрать процесс мышления буквально до молекул: мы знаем, как на наши личностные черты и склонности влияют десятки генов, процессы синтеза, выброса и обратного захвата нейромедиаторов, проведение электрического сигнала вдоль аксонов и дендритов, формирование новых синапсов, активность тех или иных зон мозга. И если наше поведение определяется биохимическими соединениями и электрической активностью, то где же тогда «мы», наши убеждения, надежды, страхи и свобода воли? Именно на этот вопрос старается ответить в своей книге Майкл Газзанига.

Cвой рассказ про устройство человеческого мозга Майкл Газзанига начинает с общего вопроса: разобрав до мельчайших деталей процессы работы головного мозга, сможем ли мы понять, где и как рождается наше мышление? И если работа нашего мозга определяется параметрами предшествующих состояний нервной системы, то в какой точке этого континуума происходит произвольный выбор, и происходит ли он вообще? Какие последствия новейшие исследования в области нейронаук могут иметь в крайнем случае - в рамках определения ответственности человека в уголовном преступлении? В книге поднимается вопрос детерминизма: если наше мышление можно свести к процессам выброса нейромедиаторов, электрической активности мозга и генетических предрасположенностей, то можно ли вообще говорить о личности, сознании, свободе воли и свободе выбора, ответственности за свои решения? Газзанига считает, что можно и нужно.

Автор изначально задается мировоззренческими вопросами, поэтому и подход к освещению многих тем в книге получается философским: привычка искать причинно-следственные взаимосвязи в природных явлениях неизбежно приводит к вопросу о том, что первичнее - наша «личность» или наш мозг (условно говоря, софт или железо)? Как вообще они соотносятся между собой? Пожалуй, на любом более простом уровне рассмотрения этот вопрос не только не поддается решению - он вообще лишен смысла.

Эту книгу вполне можно назвать междисциплинарной - автор касается и вопросов нейробиологии, включая историю и развитие взглядов на эти вопросы по мере появления новых знаний, связанных с работой мозга, теории информации, психологии, права, основ этики и морали. Текст рассчитан на достаточно подготовленного и эрудированного читателя: легкое и ироничное изложение автобиографических историй и чувство юмора, с которым написаны многие рассуждения в книге, чередуются с довольно громоздкими выкладками, в которых описываются связность нейронных сетей, положения теории хаоса и идеи квантовой неопределенности, эмерджентные свойства сложных систем и базовые принципы американского уголовного общего права, этические и юридческие аспекты использования нейробиологических данных как доказательств в судебном процессе.

Фактически, в книге из главы в главу проводятся две центральных мысли: о том, что сознание - это «эмерждентное» свойство, побочный продукт работы сложно устроенной распределенной нервной сети. По мысли автора, сознание не сводится не только ни к какому конкретному отделу мозга, но и ни к каким более простым процессам внутри всей системы. Вторая мысль - что наш мозг эволюционировал под действием социального отбора: свойства нашего мозга невозможно понять и описать, если не учитывать, что он развивался не просто в условиях внешней среды, чтобы приспосабливаться к ней, - мозг человека приспособлен именно к жизни в обществе других людей, наделенных интеллектом и настолько же сложно устроенной нервной системой. Наши основы морали и этики, представления о добре и зле формировались не в социальном вакууме: в тесно живущих группах людей шел социальный отбор, который благоприятствовал формированию именно тех нравственных установок, которые существуют сейчас.

Последняя часть книги, касающаяся правовых аспектов и особенностей американского правосудия, изначально рассчитана на американского читателя, хорошо знакомого с ее процедурами и проблемами. Я бы сказала, что для российского читателя поставленные в книге вопросы пока остаются сугубо теоретическими, тем более что российское право опирается на совершенно другие принципы и (по крайней мере, формально) не учитывает обстоятельства ранее рассмотренных дел и вынесенных приговоров. Тем не менее, существуют общие принципы правосудия, которые опираются на состязательность сторон и определение вины ответчика в ходе судебного процесса на основании представленных сторонами доказательств. Если при определении вины судья должен принимать в расчет все обстоятельства преступления, не следует ли ему учитывать высокий уровень адреналина, сниженную активность гипоталамуса и микроповреждения в области префронтальной коры обвиняемого, когда он выносит вердикт?

Возвращаясь к идеям о социальной эволюции мозга и нашего поведения, автор заключает, что идея личной ответственности очень важна для существующих взаимоотношений между людьми, она, как и многие другие идеи, подвергалась отбору и, по всей видимости, играет важную роль в нашей жизни. Меняя взгляды и подходы к взаимодействию членов общества и отношение к вредоносному для общества поведению и возможным последствиям этого поведения, мы можем (хотя и в очень отдаленной перспективе) повлиять на эволюцию социального поведения человека, его отношения к преступлению и наказанию.

Вы помните эффектную сцену вскрытия трупа из фильма «Люди в черном»? Лицо открывается и обнажает расположенный под ним аппарат мозга, где всем заправляет, орудуя рычагами, маленький инопланетянин. Голливуд прекрасно изобразил то «я», ощущаемый центр, нечто, осуществляющее контроль, - которое, как мы все думаем, у нас есть. И каждый в это верит, хотя и понимает - все устроено совершенно не так. На самом деле мы осознаем, что обладаем автоматическим мозгом, чрезвычайно распределенной и параллельной системой, у которой, по-видимому, нет начальника, как его нет у интернета. Таким образом,большинство из нас рождаются полностью оснащенными и готовыми к работе. Подумайте, например, о кенгуру валлаби. В течение последних девяти с половиной тысяч лет кустарниковые валлаби, или таммары, живущие на острове Кенгуру у побережья Австралии, наслаждались беззаботной жизнью. Все это время они жили без единого хищника, который бы им досаждал. Они даже никогда ни одного не видели. Почему же, когда им показывают чучела хищных зверей - кошки, лисицы или ныне вымершего животного, их исторического врага, - они перестают есть и настораживаются, хотя не ведут себя так при виде чучела нехищного животного? Исходя из собственного опыта, они не должны даже знать, что существует такое понятие,как животные, которых следует остерегаться.

Подобно валлаби, у нас есть тысячи (если не миллионы) встроенных склонностей к разным действиям и решениям. Не стану ручаться за кенгуру, но мы, люди, полагаем, что сами, сознательно и намеренно, принимаем все свои решения. Мы чувствуем себя изумительно цельными, прочными сознательными механизмами и думаем, что стоящая за этим структура мозга должна как-то отражать это непреодолимое свойственное нам чувство. Но нет никакого центрального командного пункта, который бы,как генерал, раздавал приказания всем прочим системам мозга. Мозг содержит миллионы локальных процессоров,принимающих важные решения. Это узкоспециализированная система с критически важными сетями, рассредоточенными по 1300 граммов биологической ткани. Нет ни одного шефа в мозге. Вы уж точно ему не начальник. Вам хоть раз удалось заставить свой мозг замолчать уже и заснуть?

Сотни лет ушли на то, чтобы накопить знания об организации человеческого мозга, которыми мы сейчас обладаем. К тому же дорога была каменистой. И по мере того, как разворачивались события, неотступная тревога по поводу этих знаний сохранялась. Как все эти процессы могут сосредоточиваться в мозге столькими разными способами и тем не менее вроде бы функционировать как единое целое? История начинается с давних времен.
Цитата из книги