​Алексей Васильевич Кольцов – выдающийся русский поэт пушкинской эпохи. Кольцов алексей васильевич Кольцов биография краткая

Алексей Васильевич Кольцов родился 3 (15) октября 1809 года в семье воронежского мещанина Василия Петровича Кольцова (1775-1852), потомственного торговца скотом (прасола).

Начальное образование А. В. Кольцов получил дома под руководством учителя-семинариста. В 1820 году поступил в Воронежское уездное училище. Учеба затруднялась тем, что отец начал приучать единственного сына и наследника к торговой деятельности и через год забрал его из училища. Недостаток образования А. В. Кольцов восполнял чтением. В эти годы он принимал активное участие в делах отца - перегонял стада в степях, покупал и продавал скот на деревенских базарах.

В 16 лет А. В. Кольцов начал писать стихи, подражая популярным поэтам своего времени. На развитие Кольцова оказало влияние его общение с гимназистами и семинаристами, которые собирались для литературных бесед в книжной лавке Д. А. Кашкина. Впоследствии его наставником стал воронежский семинарист А. П. Серебрянский, прививший Кольцову интерес к философии.

В 1830 году А. В. Кольцов встретился с приезжавшим в известным публицистом Н. В. Станкевичем, который в следующем году, во время деловой поездки поэта в , ввел его в литературные круги. А. В. Кольцов познакомился с , вскоре ставшим для него близким другом и учителем жизни.

В 1831 году были опубликованы первые подписанные стихи А. В. Кольцова «Вздох на могиле Веневитинова», «Мой друг, мой ангел милый...» и др. В том же году в «Литературной газете» было опубликовано одно из самых известных стихотворений поэта - «Перстень» (позднее название - «Кольцо»).

В 1835 году Н. В. Станкевич и В. Г. Белинский на средства, собранные по подписке, издали первую книгу стихов поэта. Современников привлекла глубокая народность стихотворений А. В. Кольцова, резко отличавшая их от многочисленных подделок под народную поэзию.

Переломным в творческом развитии А. В. Кольцова стал 1836 год. Круг его общения стал необычайно широк, в него входили многие выдающиеся литераторы, музыканты, художники, артисты и . А. В. Кольцов познакомился с и . Его стихи печатались в журналах «Телескоп», «Сын отечества», «Московский наблюдатель». опубликовал стихотворение А. В. Кольцова «Урожай» (1835) в своем журнале «Современник». На смерть поэт откликнулся стихотворением «Лес» (1837).

В 1836-1837 годах А. В. Кольцов много писал в жанре дум. В них он пытался разрешить важнейшие религиозно-философские вопросы: связь человеческой жизни с тайной мироздания, пределы познания и т.п. О тематике дум говорят их названия - «Царство мысли» (1837), «Человеческая мудрость» (1837), «Божий мир» (1837), «Жизнь» (1841).

Последние годы жизни Кольцова были очень тяжелыми. Он безвыездно жил в , отношения с родными все более ухудшались. Силы поэта были подорваны глубокой депрессией и чахоткой.

Алексей Васильевич Васильевич Кольцов, выдающийся русский поэт, родился в Воронеже, в семье прасола. Учился в уездном училище, но не кончил и двух классов: отец заставил его помогать в своих торговых делах. Разъезжая в степи с гуртами скота, ночуя под открытым небом, сталкиваясь с разнообразными людьми, Кольцов смолоду входит в мир русской природы, русской народной жизни.

Шестнадцати лет Алексей Васильевич впервые узнал, что такое стихи, начал сочинять их сам. В 1830 встретился в Воронеже с московским философом и поэтом Станкевичем, который напечатал в "Литературной газете" одну из песен Кольцова (1831 ) . В этом году, в Москве, он познакомился с Белинским и нашел в его лице литературного учителя и друга. Стараниями кружка Станкевича была выпущена первая книга стихов Кольцова.

Настала осень; непогоды
Несутся в тучах от морей;
Угрюмеет лицо природы,
Не весел вид нагих полей;
Леса оделись синей тьмою,
Туман гуляет над землею
И омрачает свет очей.
Все умирает, охладело;
Пространство дали почернело;
Нахмурил брови белый день;
Дожди бессменные полились;
К людям в соседки поселились
Тоска и сон, хандра и лень.
Так точно немочь старца скучна;
Так точно тоже для меня
Всегда водяна и докучна
Глупца пустая болтовня.
1828

Поэзия Кольцова особенно драгоценна тем , что вся без исключений представляет искреннее и правдивое отражение действительности, пережитой поэтом. По его стихам можно восстановить в основных чертах биографию Алексея Васильевича, его миросозерцание, его радости, горе и надежды. В первых же стихотворениях он представил ряд картин из степной жизни, питавшей в нем поэтические настроения. В "Ночлеге чумаков", в "Путнике" поэт говорит о себе и от своего лица, как о прасоле, и в то же время любителе народной поэзии и дикой степной природы. Дальше все чувства, загоравшиеся с годами в его сердце, непременно вызывают песню, послание, откровенный рассказ, и повсюду трепещет глубокая, сильная страсть. Обращается ли поэт к Ровеснику — мы слышим о "юном пламени крови", о стремительном желании — быть вместе с другом "кипящим душою" посылаются ли стихи Сестре — энергическое послание говорит о "чудных снах", о "потоке сладких слез"... Легко представить, какой бурной речью прозвучит на этой "самодельной лире" любовная страсть. Вступлением служит — "Элегия" — жалоба на одиночество, скорее не жалоба, а негодование на несправедливую судьбу. Здесь все сравнения поражают силой и смелостью. Умерший друг — "очаг мгновенный надмогильный", потухший на утренней заре, любовь — звезда "в черном сумраке густом", а сам одинокий поэт — "сирота безродный", среди "толпы людской" — "с душою мрачной и холодной, как нераскаянный злодей". Среди этого юношеского лиризма слышится в высшей степени серьезная нота; она останется неизменным припевом всех грустных песен Кольцова. Он неоднократно останавливается на противоречиях лучших человеческих стремлений и действительности ("Разуверение", "К другу").

Ответ на вопрос о моей жизни

Вся жизнь моя - как сине море,
С ветрами буйными в раздоре -
Бушует, пенится, кипит,
Волнами плещет и шумит.
Уступят ветры - и оно
Сровняется, как полотно.
Иной порою, в дни ненастья,
Все в мире душу тяготит;
Порою улыбнется счастье,
Ответно жизнь заговорит;
Со всех сторон печаль порою
Нависнет тучей надо мною,
И, словно черная волна,
Душа в то время холодна;
То мигом ясная година
Опять настанет - и душа
Пьет радость, радостью дыша!
Ей снова все тогда прекрасно,
Тепло, спокойно, живо, ясно,
Как вод волшебное стекло, -
И горя будто не было...
1829
Утешение
Как жаль, что счастия звезда
На небе вашем закатилась!
Но разве горесть навсегда
С судьбою вашей породнилась?
Пройдет зима - настанет май.
Беда - глупа, взведет на счастье.
Всяк провиденью доверяй:
Оно нас ценит без пристрастья.
Пусть кто доволен здесь неправо
Или неправо кто гоним...
Земные радости - с отравой,
Отрава - с счастием земным.
Все постоянно - лишь за морем,
И потому, что нас там нет;
А между тем кто минут горем?
Никто... таков уж белый свет!..
1930

Утешение
Внимай, мой друг, как здесь прелестно
Журчит серебряный ручей,
Как свищет соловей чудесно.
А ты - один в тоске своей.
Смотри: какой красой в пустыне
Цветы пестреются, цветут,
Льют ароматы по долине
И влагу рос прохладных пьют.
Вдали там тихо и приятно
Раскинулась березы тень,
И светит небосклон отрадно,
И тихо всходит божий день.
Там вешний резвый ветерок
Играет, плещется с водами,
Приветно шепчется с листами
И дарит ласками цветок.
Смотри: на разноцветном поле
Гостит у жизни рой детей
В беспечной радости на воле;
Лишь ты, мой друг, с тоской своей...
Развеселись!.. Проснись душою
С проснувшейся для нас весною;
Хоть юность счастью посвятим!
Ах! Долго ль в жизни мы гостим!..
1930

Совет старца

Скучно с жизнью старческой,
Скучно, други, в мире жить;
Грустно среди пиршества
О могиле взгадывать
И с седою мудростью
К ней, наморщась, двигаться.
Поспешайте ж, юноши,
Наслаждаться жизнию!
Отпируйте в радости
Праздник вашей юности!
Много ль раз роскошная
В год весна является?
Много ль раз долинушку
Убирает зеленью,
Муравою бархатной,
Парчой раззолоченной?
Не одно ль мгновение
И весне и юности?

1830

В 1836 Кольцов по торговым делам был в Петербурге - здесь его обласкал Пушкин. Стихотворение Кольцова "Урожай" Пушкин напечатал в журнале "Современник".

Лес

[Посвящено памяти А. С. Пушкина]

Что, дремучий лес,
Призадумался, -
Грустью темною
Затуманился?

Что Бова-силач
Заколдованный,
С непокрытою
Головой в бою, -

Ты стоишь - поник,
И не ратуешь
С мимолетною
Тучей-бурею.

Густолиственный
Твой зеленый шлем
Буйный вихрь сорвал -
И развеял в прах.

Плащ упал к ногам
И рассыпался...
Ты стоишь - поник,
И не ратуешь.

Где ж девалася
Речь высокая,
Сила гордая,
Доблесть царская?

У тебя ль, было,
В ночь безмолвную
Заливная песнь
Соловьиная...

У тебя ль, было,
Дни - роскошество, -
Друг и недруг твой
Прохлаждаются...

У тебя ль, было,
Поздно вечером
Грозно с бурею
Разговор пойдет;

Распахнет она
Тучу черную,
Обоймет тебя
Ветром-холодом.

И ты молвишь ей
Шумным голосом:
«Вороти назад!
Держи около!»

Закружит она,
Разыграется...
Дрогнет грудь твоя,
Зашатаешься;

Встрепенувшися,
Разбушуешься:
Только свист кругом,
Голоса и гул...

Буря всплачется
Лешим, ведьмою, -
И несет свои
Тучи за море.

Где ж теперь твоя
Мочь зеленая?
Почернел ты весь,
Затуманился...

Одичал, замолк...
Только в непогодь
Воешь жалобу
На безвременье.

Так-то, темный лес,
Богатырь-Бова!
Ты всю жизнь свою
Маял битвами.

Не осилили
Тебя сильные,
Так дорезала
Осень черная.

Знать, во время сна
К безоружному
Силы вражие
Понахлынули.

С богатырских плеч
Сняли голову -
Не большой горой,
А соломинкой...
1937

К началу 1838 относится третья поездка Кольцова; сперва он пробыл некоторое время в Москве, где сблизился на этот раз с Бакуниным и В. П. Боткиным, видался с Аксаковыми; отношения Кольцова к Белинскому оставались очень близкими; переехав в Петербург, Кольцов служил посредником в сношениях его с Краевским и Полевым: подготовлялся переезд Белинского в Петербург (1839); в мае Кольцов снова был в Москве, а к июню возвратился в Воронеж. Нам не известны подробности этой поездки и вынесенных поэтом впечатлений, но именно с этого времени начинает вce сильнее звучать в письмах Кольцова двойная нота — недоверия к своим силам и отчуждения, даже озлобленности по отношению к среде. Поэту кажется непосильной задача перевоспитания своей личности, которую он хотел бы выполнить по самой широкой программе: "мне даны от Бога море желаний, а с кузовок души", говорит он с горечью; в письмах его за это время находим следы усиленного чтения, но философские изучения, по-видимому, одобряемые Белинским, дают мало результатов, смущает терминология ("субъект", "объект", "абсолют"); он тщетно добивается "настоящего" понимания, так чтоб "сам мог передать: без этого понятия нет", сознается, что при Белинском дело шло иначе. Теряя веру в возможность нового устройства жизни, Кольцов в то же время все более расходился со старым: "С моими знакомыми расхожусь помаленьку... наскучили все, — разговоры пошлые... они надо мной смеются "... Он подчеркивает в письмах грязную и грубую сторону своего промысла: "Весь день пробыл на заводе, любовался на битый скот и на людей, оборванных, опачканных в грязи, облитых кровью с ног до головы ". Между тем торговое дело требует "всего человека", не остается ни времени, ни сил для другого. В это время умер Серебрянский, не успев помириться с Кольцовым, с которым был в размолвке. Его смерть вызвала несколько горячих строк в письмах Кольцова: "Прекрасный мир души прекрасной, не высказавшись, сокрылся навсегда ". Подготовлялось в душе Алексея Кольцова то отношение к связывавшим его условиям жизни, которое выросло под конец в непримиримую вражду, сделав его также невыносимым для окружающих, как и они были для него.

Царство мысли

Горит огнем и вечной мыслью солнце;
Осенены все той же тайной думой,
Блистают звезды в беспредельном небе;
И одинокий, молчаливый месяц
Глядит на нашу землю светлым оком.
В тьме ночи возникает мысль созданья;
Во свете дня она уже одета,
И крепнет в веяньи живой прохлады,
И спеет в неге теплоты и зноя.
Повсюду мысль одна, одна идея,
Она живет и в пепле и в пожаре;
Она и там - в огне, в раскатах грома;
В сокрытой тьме бездонной глубины;
И там, в безмолвии лесов дремучих;
В прозрачном и плавучем царстве вод глубоких,
В их зеркале и в шумной битве волн;
И в тишине безмолвного кладбища;
На высях гор безлюдных и пустынных;
В печальном завываньи бурь и ветра;
В глубоком сне недвижимого камня;
В дыхании былинки молчаливой;
В полете к облаку орлиных крылий;
В судьбе народов, царств, ума и чувства, всюду -
Она одна, царица бытия!
1937

Как женился я, раскаялся;
Да уж поздно, делать нечего:
Обвенчавшись - не разженишься;
Наказал господь, так мучайся.

Хоть бы взял ее я силою,
Иль обманут был злой хитростью;
А то волей своей доброю,
Где задумал, там сосватался.

Было кроме много девушек,
И хороших и таланливых;
Да ни с чем взять - видишь, совестно
От своей родни, товарищей.

Вот и выбрал по их разуму,
По обычаю - как водится:
И с роднею, и с породою,
Именитую - почетную.

И живем с ней - только ссоримся
Да роднею похваляемся;
Да проживши все добро свое,
В долги стали неоплатные...

«Теперь придет время тесное:
Что нам делать, жена, надобно?»-
«Как, скажите, люди добрые,
Научу я мужа глупого?»

«Ах, жена моя, боярыня!
Когда умной ты родилася,
Так зачем же мою голову
Ты сгубила, змея лютая?

Придет время, время грозное,
Кто поможет? куда денемся?»-
«Сам прожился мой безумный муж,
Да у бабы ума требует».

Последние годы жизни Кольцова были очень тяжелыми. Он жил безвыездно в Воронеже, ухудшались семейные отношения. Поэт так и не смог вырваться из омута мещанской жизни. Силы его были подорваны чахоткой, которая длилась около года. Когда Аскоченский, товарищ Серебрянского, посетил почти умирающего Кольцова, он услышал слова, произнесенные с трудом: "Боже мой, как вы счастливы; вы учились; а мне не судьба, я так и умру неученый".

10 ноября 1842 Алексей Васильевич Кольцов скончался. Похоронен в Воронеже.

Памятник Алексею Кольцову в центре Воронежа

Смерть, очевидно, застигла поэта в самом расцвете поэтической силы... Но и то, что успел сделать поэт, навсегда утвердило за ним одно из первых мест в истории русской поэзии и русской общественности. Он первый, как сын и питомец народного быта, показал настоящую народную жизнь, настоящего крестьянина с его лишениями и радостями, сумел открыть в этой жизни проблески поэзии, а в душе труженика — показать близкого, родного нам человека. По художественности изображения и значительности содержания поэзия Кольцова — предшественница народнической деятельности писателей-реалистов. По идеальным задачам эта поэзия - воплощение благороднейших свойств русского духа, — свойств, которыми отмечена жизнь самого Алексея Кольцова — носителя света среди полуварварского общества — и жизнь всех истинных тружеников русской мысли и просвещения.

Место Алексея ВасильевичаКольцова в истории русской литературы прочно и по праву им занято. Его поэзия - один из самых ранних плодов великой пушкинской реформы, которая открыла возможности творчества, вытекающие из самых глубин личного бытия, а через это и из глубин бытия национального. Кольцов выразил собой определенный дальнейший шаг литературного развития: освобожденную личность, дерзнувшую противопоставить себя жизни, много и властно вдруг от нее потребовавшую. В этом отношении, при всем различии дарований и развития, поэзия Кольцова представляет явление, подобное восхищавшей Алексея Васильевича поэзии Лермонтова.

На стихи Кольцова писали музыку Глинка и Варламов, Даргомыжский и Гурилев, Римский-Корсаков и Мусоргский, Балакирев и Рубинштейн, Рахманинов и Глазунов.

Называя Кольцова "великим народным поэтом", Добролюбов отмечал, что его песни "... составили у нас совершенно особый, новый род поэзии... Кольцов первый стал представлять в своих песнях настоящего русского человека, настоящую жизнь наших простолюдинов так, как она есть, ничего не выдумывая ".

dic.academic.ru ›Кольцов

Алексей Васильевич Кольцов родился 3 (15) октября 1809 года в Воронеже. Русский поэт из мещан, сын потомственного прасола (торговца скотом).

В 1821 году окончил один класс двухклассного воронежского уездного училища, после чего отец привлек его к своему предприятию, делами которого Кольцов занимался до конца жизни.

Рано пристрастился к чтению, в середине 1820-х годов начал сочинять стихи, найдя поддержку среди воронежской интеллигенции (книготорговец Д.А. Кашкин, семинарист-стихотворец А.П. Серебрянский). В 1830 г. в Москве состоялась первая (анонимная) публикация 4 стихотворений Кольцова. В том же году он познакомился с Н.В. Станкевичем, который ввел Кольцова в литературные круги. С 1831 г. стал печататься в столичных изданиях. В 1835 г. усилиями Станкевича и В.Г. Белинского, ставшего главным популяризатором творчества Кольцова, был издан первый сборник его стихотворений. В 1836, 1838 и 1840 годах Кольцов по торговым делам бывал в Москве и Санкт-Петербурге, где его благосклонно принимали А.С. Пушкин, В.А. Жуковский и др. Задуманный Кольцовым переезд в Санкт-Петербург не состоялся из-за его болезни и материальных затруднений в семье. Алексей Васильевич Кольцов умер 29 октября (10 ноября) 1842 года в Воронеже.

Посмертное издание стихотворений Кольцова (1846 г. ) подготовил Белинский, предваривший его большой статьей «О жизни и сочинениях Кольцова», в которой изложена первая, отчасти мифологизированная биография поэта.

В поэзии Кольцова наиболее значительны его песни , созданные на стыке народно-поэтической и литературной (стилизации народных песен А.Ф. Мерзлякова, А.А. Дельвига и др.) традиций. Характерны фольклорные приемы (постоянные эпитеты, устойчивые формулы, олицетворения, психологический параллелизм и др.), к которым Кольцов прибегает в интимной, психологически усложненной лирике. Так, в любовных песнях представлена сложная гамма переживаний , вплоть до самых мучительных и драматичных: «Измена суженой» (1838 г.); «Русская песня» («Говорил мне друг, прощаючись…», 1839 г.); «Разлука» («На заре туманной юности…», 1840 г.).

В ряде ранних песен Кольцовым воссоздана гармоничная картина крестьянской жизни с ее праздниками, молитвами и земледельческим трудом, приобщающим человека к природе («Сельская пирушка», 1830; «Песня пахаря», 1831; «Урожай», 1835; «Косарь», 1836). В поздних песнях Кольцова преобладают мотивы одиночества, нужды, неволи, растраченной по «чужим людям» молодецкой силы и т. п. («Раздумье селянина», 1837; «Горькая доля», 1837; «Что ты спишь, мужичок?..», 1839 и др.); заостряются социальные и семейные конфликты («Вторая песня Лихача Кудрявича», 1837; «Деревенская беседа», 1838; «Всякому свой талан», 1840), возникает «разбойничья» тема («Удалец», 1833; «Хуторок», 1839), продолжается линия духовной поэзии («Перед образом Спасителя», 1839). Подлинный трагизм присущ стихам на смерть Пушкина «Лес» (1837).

Другой значительный раздел лирики Кольцова – «думы», представляющие собой нарочито безыскусные рассуждения на философские и религиозные темы: о тайне мироздания и замысле Творца, о пределах человеческого познания («Божий мир», 1837; «Лес», 1839; «Поэт», 1840). В отличие от стихотворений Кольцова в традиционных литературных жанрах (послания, элегии, мадригалы и др.), его песни и «думы» - уникальное явление русской поэзии. Элементы поэтики Кольцова были восприняты А.Н. Некрасовым, И.З. Суриковым, С.Д. Дрожжиным, С.А. Есениным и др. Музыку на песни Кольцова писали А.С. Даргомыжский, Н.А. Римский-Корсаков, М.П. Мусоргский, М.А. Балакирев и др.

Ключевые слова: Алексей Кольцов,подробная биография Кольцова,критика,скачать биографию,скачать бесплатно,реферат,русская литература 19 века,поэты 19 века

Алексей Васильевич Кольцов

Отец – прасол. Промышлял стадами баранов, как писал позже Белинский, для доставки материала на салотопенные заводы. Был богат, владел большим домом, семейство держал в полном повиновении. Грамоте Кольцова обучил случайный воронежский семинарист. В девять лет мальчик пошел было в Воронежское уездное училище, но уже из второго класса отец забрал его, поскольку остро нуждался в помощнике. «Само собою разумеется, – писал Белинский, – что с ранних лет он (Кольцов) не мог набраться не только каких-нибудь нравственных правил или усвоить себе хорошие привычки, но и не мог обогатиться никакими хорошими впечатлениями, которые для юной души важнее всяких внушений и толкований. Он видел вокруг себя домашние хлопоты, мелочную торговлю с ее проделками, слышал грубые и не всегда пристойные речи даже от тех, из чьих уст ему следовало бы слышать одно хорошее. Всем известно, какова вообще наша семейственная жизнь, и какова она в особенности в среднем классе, где мужицкая грубость лишена добродушной простоты и соединена с мещанскою спесью, ломаньем и кривляньем. По счастью, к благодатной натуре Кольцова не приставала грязь, среди которой он родился и на лоне которой был воспитан». Разъезжая по селам и деревням, Кольцов покупал и продавал скот, вел дела и тяжбы с крестьянами и купцами. «Он любил вечерний огонь, на котором варилась степная каша, – вспоминал позже Белинский, – любил ночлеги под чистым небом, на зеленой траве; любил иногда целые дни не слезать с коня, перегоняя стада с одного места на другое». Так же полюбив чтение, он никогда не расставался с книгами и в степи. Воронежский книготорговец Д. А. Кашкин разрешил молодому прасолу бесплатно пользоваться книгами из своего магазина, объяснял ему неизвестные слова. В первых стихотворных опытах помог Кольцову и А. П. Серебрянский, автор известной песни «Быстры, как волны, дни нашей жизни…»

В 1830 году, будучи в Воронеже, известный деятель столичного философского кружка Н. В. Станкевич услышал от своего камердинера, что некий местный молодой прасол сочиняет удивительные песни, ни на что не похожие. При этом камердинер процитировал некоторые запомнившиеся ему строки, и Станкевича они заинтересовали. Он встретился с Кольцовым и в следующем году напечатал понравившиеся ему песни в петербургской «Литературной газете».

В 1828 году Кольцов влюбился в крепостную девушку. «Известное дело, – писал позже Белинский, близко друживший с поэтом, – что в этом сословии первое задушевное желание отца состоит в том, чтобы поскорее женить своего сына на каком-нибудь размалеванном белилами, румянами и сурьмою болване с черными зубами и хорошим, соответственно состоянию семьи жениха, приданым. Связь Кольцова (с крепостной) была опасна для этих мещанских планов, не говоря уже о том, что в глазах диких невежд, простодушно и грубо чуждых всякой поэзии жизни, она казалась предосудительною и безнравственною. Надо было разорвать ее во что бы то ни стало. Для этого воспользовались отсутствием Кольцова в степь, – и когда он воротился домой, то уже не застал ее там. Это несчастие так жестоко поразило его, что он схватил сильную горячку. Оправившись от болезни и призанявши у родных и знакомых деньжонок, он бросился, как безумный, в степь разведывать о несчастной. Сколько мог, далеко ездил сам, еще дальше посылал преданных ему за деньги людей. Не знаем, долго ли продолжались эти розыски; только результатом их было известие, что несчастная жертва варварского расчета, попавшись в донские степи, в казачью станицу, скоро зачахла и умерла в тоске и в муках жестокого обращения. Эти подробности, – добавлял Белинский, – мы слышали от самого Кольцова в 1838 году. Несмотря на то, что он вспоминал горе, постигшее его назад тому более десяти лет, лицо его было бледно, слова с трудом и медленно выходили из его уст, и, говоря, он смотрел в сторону и вниз. Только один раз говорил он с нами об этом. и мы никогда не решались более расспрашивать его об этой истории, чтобы узнать ее во всей подробности: это значило бы раскрывать рану сердца, которая и без того никогда вполне не закрывалась…»

В 1835 году, с помощью Станкевича и Белинского, вышел в свет небольшой сборник – «Стихотворения Алексея Кольцова». «Прасол верхом на лошади, – писал Белинский, – гоняющий скот с одного поля на другое, по колено в крови присутствующий при резании, или, лучше сказать, при бойне скота; приказчик, стоящий на базаре у возов с салом, – и мечтающий о любви, о дружбе, о внутренних поэтических движениях души, о природе, о судьбе человека, о тайнах жизни и смерти, мучимый и скорбями растерзанного сердца и умственными сомнениями, и, в то же время, деятельный член действительности, среди которой поставлен, смышленый и бойкий русский торговец, который продает, покупает, бранится и дружится Бог знает с кем, торгуется из копейки и пускает в ход все пружины мелкого торгашества, которых внутренне отвращается как мерзости: какая картина! Какая судьба, какой человек!».

В то же время поэт целиком и полностью зависел от отца.

«Он был сметлив, практичен, отец постепенно передал ему все дела, – писал Вересаев, – но держал сына в ежовых рукавицах, требовал строгой отчетности; собственных денег у Кольцова никогда не было; любой приказчик по найму был независимее и богаче этого хозяйского сына. По поручению Кольцову случалось ездить в столицы – продавать гурты скота, хлопотать по судебным делам, которых у старика было несчетное количество, особенно с крестьянами по аренде земель. Тут в первый раз старик почувствовал, что пустяковые стишки, которые кропал чудак-сын, дело не безвыгодное. Стишки доставили сыну знакомство с сановными особами, очень полезными при ведении судебных дел. По просьбе сына, Жуковский, кн. Вяземский, кн. Одоевский писали письма воронежским властям и в судебные инстанции и тем много способствовали удачному исходу целого ряда кольцовских процессов. Однако процессов этих было так много, просить покровителей приходилось так часто, что даже благодушный Жуковский, наконец, стал принимать Кольцова холодно и избегать с ним встреч».

И. С. Тургенев, встречавший Кольцова в Петербурге на квартире у Плетнева, писал: «…В комнате находился еще один человек. Одетый в длиннополый двубортный сюртук, короткий жилет с голубой бисерной часовой цепочкой и шейный платочек с бантом, он сидел в уголку, скромно подобрав ноги, и изредка покашливал, торопливо поднося руку к губам. Человек этот поглядывал кругом не без застенчивости, прислушивался внимательно, в глазах его светился ум необыкновенный, но лицо у него было самое простое русское».

Занимаясь самообразованием, Кольцов далеко не всегда мог правильно уяснить суть осваиваемых предметов. «Субъект и объект я еще немножечко понимаю, – писал он Белинскому, вдруг занявшись философией, – а вот абсолюта ни крошечки». Претензии на большое знание, конечно, вызывали среди окружающих поэта людей насмешки. «Что я? – жаловался он Белинскому. – Человек без лица, без слова, безо всего просто. Жалкое создание, несчастная тварь, которая годится лишь на одно: возить воду да таскать дрова… Торгаш, копеечник, подлец… Вот мое значение, вот в каких слоях я могу быть президент…» – «Только в 1841 году серая жизнь Кольцова неожиданно осветилась ярким счастьем, – писал Вересаев. – Он полюбил заезжую купеческую вдову Варвару Григорьевну Лебедеву. Она отнеслась к его любви благосклонно. „Чудо! – писал Кольцов Белинскому. – Брюнетка, стройна до невероятности, хороша чертовски, умна, образована порядочно, много читала, думала, страдала, кипела в страстях“. Но счастье продолжалось всего два месяца. Красавица оказалась дамой весьма легких нравов. Наградив Кольцова сифилисом, она бросила его и уехала из Воронежа с офицером».

К этому времени отношения Кольцова с отцом почти прервались.

«В конце сентября, – писал он В. П. Боткину, – у меня сделалось воспаление в почках, но пиявки, припарки, прохладительное – возвратили к жизни. Отец, несмотря ни на что, мучить меня не переставал и очень равнодушно сказал мне, что если я умру, он будет рад, а если буду жить, то он предуведомляет меня вперед, чтоб я ничего не ждал и не надеялся; что он дома и ничего мне никогда не предоставит; что если не успеет при жизни прожить, то сожжет. И этак говорил он тогда, когда я ему ни слова ни о чем подобном не сказал и ничего от него не требовал. Мать моя простая, но добрая женщина; хотела мне помочь, но я ее отклонил и поддерживал себя займом. Воспаление прошло, и я немножко опять начал поправляться. Осень. Мезонин холоден, по необходимости поместился вместе. Комнату занял на проходе; удобней не было; было, – да в ней жили старики, ее не дали. Ну, ничего, живу. За сестру сватаются. Завязалась свадьба, все начало ходить, бегать через мою комнату; полы моют то и дело, а сырость для меня убийственна. Трубки благовония курят каждый день; для моих расстроенных легких все это плохо. У меня опять образовалось воспаление, сначала в правом боку, потом в левом против сердца, довольно опасное и мучительное. И здесь-то я струсил не на шутку. Несколько дней жизнь висела на волоске. Лекарь мой, несмотря на то, что я ему мало платил, приезжал три раза в день. А в эту же пору у нас вечеринки каждый день, – шум, крики, беготня; двери до полночи в моей комнате минуты не стоят на петлях. Прошу не курить, – курят больше; прошу не благовонить – больше; прошу не мыть полов, – моют. На пестрой только свадьба кончилась. Шум с плеч долой. На третий день после конца свадьбы отец ко мне приходит. Говорит, чтоб я перешел в его комнату. Я отказался: она зимой сыра, а это мне вредней всего. Он сказал: „Не хочешь? Ну, переходи, куда хочешь, или иди со двора“. И много наговорил в этом роде.

Но вы спросите, отчего ко мне сделался так дурен отец и сестра? – писал дальше Кольцов. – Отец мой от природы с сильною физическою природою человек, жил в приказчиках, приобрел кое-что, сделался хозяином, наживал капиталу 70 тысяч рублей три раза и проживал их вновь, последний раз прожился, – и осталось у него много дел. Он их кое-как затушил, а окончить было нечем. Они пали на меня; в восемь лет я их поуладил, и это дело, за которым я жил в Москве, было последнее. Оно кончилось на время хорошо, теперь у него их нет, он покоен. Выстроил дом, приносит доходу до 6000 в год, да еще у нас девять комнат за собой. Кроме того, у него осталось до двадцати тысяч. Он самолюбив, хвастун, упрям, хвастун без совести. Не любит жить с другими в доме человечески, а любит, чтобы все перед ним трепетало, боялось, почитало и рабствовало. И я все это переносил и терпел, но как у меня была особая комнатка, уйду в нее и отдохну. Не думал о себе, а только о делах. Но, приняв дела, уладил их. И как был Жуковский (в Воронеже), он дал мне большой вес, и старик, ради дел, по необходимости, дал мне свободы более, чем желал. Это ему наскучило. Ему хотелось одолеть меня прежде, настаивая жениться. Я не хотел. Это его взбесило. Женись – он бы тогда надо мной разговелся. Сестра же против меня его пуще возбудила. Она все мои фантазии, которые я ей рассказывал, перетолковала по-своему, и кончила, что я приехал затем, чтобы обобрать старика, да и в Питер. Она также сбывала с рук меня, чтобы выйти замуж и войти во двор и овладеть всем».

Умер 29 (10. XI) октября 1842.

Замечательно сказал о Кольцове Глеб Успенский.

«В русской литературе есть писатель, которого невозможно иначе назвать, как поэтом земледельческого труда – исключительно. Это – Кольцов. Никто, не исключая и самого Пушкина, не трогал таких поэтических струн народного миросозерцания, воспитанного исключительно в условиях земледельческого труда, как это мы находим у Кольцова. Спрашиваем, что могло бы вдохновить хотя бы и Пушкина при виде пашущего мужика, его сохи и клячи? Пушкин мог бы только скорбеть об этом труженике, „влачащемся по браздам“, об ярме, которое он несет, и т. д. Придет ли ему в голову, что этот раб, влачащийся по браздам, босиком бредущий за своей клячонкой, чтобы он мог чувствовать в минуту этого тяжкого труда что-либо, кроме сознания его тяжести? А мужик, изображаемый Кольцовым, хотя и влачится по браздам, находит возможность говорить своей кляче такие речи: «Весело на пашне, я сам-друг с тобою, слуга и хозяин. Весело я лажу борону и соху». А косарь того же Кольцова, который, получая на своих харчах 50 коп. в сутки, находит возможность говорить такие речи: «Ах, ты степь моя, степь привольная! В гости я к тебе не один пришел, я пришел сам-друг с косой вострою. Мне давно гулять (это за 50 коп. в сутки!) по траве степной, вдоль и поперек, с ней хотелося. Раззудись плечо, размахнись рука, ты пахни в лицо ветер с полудня, освежи, взволнуй степь просторную, зажужжи, коса, засверкай кругом!» Тут что ни слово, то тайна крестьянского миросозерцания: все это – прелести, ни для кого, кроме крестьянина, недоступные».

Алексей Васильевич Кольцов родился в Воронеже в семье Василия Петровича Кольцова (1775-1852) - скупщика и торговца скотом (прасола), слывшего во всей округе честным партнёром и строгим домохозяином. Человек крутого нрава, страстный и увлекающийся, отец поэта, не ограничиваясь прасольством, арендовал земли для посева хлебов, скупал леса под сруб, торговал дровами, занимался скотоводством. В общем, отец был человек чрезвычайно хозяйственный.....
Мать Алексея добрая, но не образованная женщина, не владела даже грамотой. В семье сверстников не имел: сестра была намного старше, а брат и другие сёстры сильно моложе.
С 9 лет Кольцов постигал грамоту на дому, проявив такие способности, что в 1820 году смог поступить в двухклассное уездное училище, минуя приходское. Виссарион Белинский об уровне его образования писал следующее:
Не знаем, каким образом был он переведён во второй класс, и вообще чему он научился в этом училище, потому что как ни коротко мы знали Кольцова лично, но не заметили в нём никаких признаков элементарного образования.
После года и четырёх месяцев (второй класс) в училище, Алексей был забран отцом. Василий Петрович считал, что этого образования сыну вполне хватит, чтобы стать его помощником.Работа Алексея заключалась в перегоне и продаже скота.
В училище Алексей полюбил чтение, первые прочитанные им книги были сказками, например про Бову, про Еруслана Лазаревича. Эти книги он покупал на полученные на лакомства и игрушки от родителей деньги. Позже Алексей стал читать различные романы, которые брал у своего товарища - Варгина, так же являвшегося сыном купца. Особенно будущему поэту нравились произведения «Тысяча и одна ночь» и «Кадм и Гармония» Хераскова. После смерти в 1824 году Варгина Алексей Кольцов получил в наследство его библиотеку - около 70 томов. В 1825 году увлёкся стихотворениями И. И. Дмитриева, особенно «Ермаком».
В 1825 году, в 16 лет, он написал своё первое стихотворение - «Три видения», которое впоследствии уничтожил. Стихотворение было написано в подражание любимого поэта Кольцова, Ивана Дмитриева.
Первым наставником Кольцова в поэтическом творчестве был воронежский книгопродавец Дмитрий Кашкин, давший юноше возможность бесплатно пользоваться книгами из своей библиотеки. Кашкин был прямым, умным и честным, за что его любила молодёжь города. Книжная лавка Кашкина была для них своего рода клубом.Кашкин интересовался русской литературой, много читал и сам писал стихи. По-видимому ему Кольцов показывал свои первые опыты. В течение 5 лет Кольцов пользовался безвозмездно его библиотекой.
Где-то в юности, будущий поэт пережил глубокую драму - он был разлучен с крепостной девушкой, на которой хотел жениться. Это отразилось, в частности, в его стихах «Песня» (1827), «Ты не пой, соловей» (1832) и ряде других.
В 1827 году познакомился с семинаристом Андреем Сребрянским, ставшим впоследствии его близким другом и наставником. Именно Сребрянский привил Кольцову интерес к философии.
Первые публикации у молодого поэта были анонимными - 4 стихотворения в 1830 году. Под своим именем Алексей Кольцов опубликовал стихи в 1831 году, когда Н. В. Станкевич, известный поэт, публицист и мыслитель, с которым Кольцов познакомился в 1830 году, опубликовал его стихи с коротким предисловием в «Литературной газете». В 1835 году - выход первого и единственного при жизни поэта сборника «Стихотворения Алексея Кольцова». По делам отца путешествовал в Санкт-Петербург и Москву, где благодаря Станкевичу познакомился с В. Г. Белинским, который оказал на него большое влияние, с Жуковским, Вяземским, Владимиром Одоевским и Пушкиным, который опубликовал в своём журнале «Современник» стихотворение Кольцова «Урожай».
После выхода стихотворений «Молодая жница», «Пора любви» и «Последний поцелуй» Кольцовым заинтересовался Михаил Салтыков-Щедрин. Он называл главной особенностью этих стихов «жгучее чувство личности».
Разъезжая по торговым делам отца, Кольцов встречался с различными людьми, собирал народный фольклор. Его лирика воспевала простых крестьян, их труд и их жизнь. Многие стихотворения стали словами на музыку М. А. Балакирева, А. С. Даргомыжского, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова и многих других.
У Алексея Кольцова нередко происходили ссоры с отцом (особенно в последние годы жизни); последний негативно относился к литературному творчеству сына. В результате депрессии и длительной чахотки Кольцов умер в возрасте тридцати трёх лет в 1842 году.
В. Г. Белинский писал:
"Для восстановления его здоровья нужно было прежде всего спокойствие, а между тем его ежедневно ежеминутно оскорбляли, мучили, дразнили, как дикого зверя в клетке… Раз в соседней комнате у сестры его много было гостей, и они затеяли игру: поставили на середину комнаты стол, положили на него девушку, накрыли её простынёю и начали хором петь вечную память рабу Божию Алексею."
Поэт был похоронен на Митрофаньевском кладбище в Воронеже.
Ранние поэтические опыты Алексей Кольцова представляют подражания стихотворениям Дмитриева, Жуковского, Пушкина, Козлова, Хераскова и других поэтов; в этих произведениях поэт только ещё нащупывает собственную художественную манеру. Но и среди них уже налицо такие стихотворения, в которых нельзя не видеть будущего творца песен. С другой стороны, попытки писать в духе книжной поэзии наблюдаются у Кольцова до самой смерти, вперемежку с песнями, да и среди последних некоторые ближе к книжным формам, чем к той специфической манере, в которой можно видеть особенности кольцовского стиля. Другой жанр Кольцова - думы, которые по форме схожи с его песнями, а по содержанию представляют своеобразную поэтическую философию. Познакомившись мельком с философскими спорами столичных друзей, главным образом в кружке Белинского, Кольцов пытается уяснить себе в думах мировые проблемы.
В 1856 году в пятом выпуске журнала «Современнике» была опубликована статья Н. Г. Чернышевского, посвящённая творчеству А. В. Кольцова
Могила А. В. Кольцова сохраняется в Литературном некрополе недалеко от Воронежского цирка. На надгробии ошибочно приведена дата смерти Алексея Васильевича. На самом деле он умер не 19, а 29 октября.